Полые холмы. Жизнь Мерлина - Страница 59

— Я так понял, что ты и сейчас хвораешь, — ответил я. — Рад видеть тебя на ногах и полным сил. Лукан рассказал мне о схватке при Вагниациях; ране твоей уже два месяца, это верно?

— Да. Рана невелика, так, задело копьем. Но она загнила и долго не заживала.

— А теперь зажила?

— Да.

— И не болит?

— Нет!

Он почти выкрикнул это и откинулся в кресле, выпрямив спину, сжав пальцами подлокотники и наконец встретившись глазами со мной. Я узнал этот каменный взгляд его светлых глаз, не выражающий ничего, кроме злобы и неприязни. Но теперь я прочел в нем, кроме злобы и неприязни, еще досаду человека, который против воли вынужден обращаться за помощью к тому, чьей помощи поклялся больше не просить никогда. Я ждал.

— Как поживает мальчик?

Если его вопрос и удивил меня, я не показал вида. Правда, я говорил Эктору и Хоэлю, чтобы короля не извещали о местопребывании мальчика, покуда он сам не спросит, однако распорядился время от времени посылать ему — в туманных выражениях, никому, кроме короля, не понятных, — доклады о здоровье и успехах его сына. С тех пор, как Артур переселился в Галаву, эти отчеты шли сначала в Бретань к Хоэлю, а от него — к Утеру; непосредственная связь между Галавой и королем была исключена. Хоэль писал мне, что за все эти годы Утер ни разу прямо не справился о сыне. И стало быть, сейчас не имел представления о том, где он находится.

Я ответил:

— Последнее известие ты должен был получить раньше меня. Разве оно не прибыло?

— Нет еще. Я сам написал месяц назад Хоэлю, спрашивал, где мальчик. Он мне не ответил.

— Возможно, он отправил ответ в Тинтагел или Винчестер.

— Может быть. А может быть, он не хочет мне ответить.

Я вздернул брови.

— Отчего же? С самого начала предполагалось, что от тебя это не секрет. Он разве уже раньше уклонялся от ответов на твои вопросы?

Утер отозвался холодно, пряча смущение:

— Я не спрашивал. Нужды не было.

Это уже было кое-что. Оказывается, королю захотелось узнать, где Артур, только после неудачных родов королевы. Значит, я был прав, когда предположил, что, родись у него другие сыновья, он бы с удовольствием забыл своего бастарда в Бретани. Было в этом и еще кое-что, довольно для меня неприятное: если королю вдруг понадобился Артур, может, он сейчас еще скажет, что кончилось мое опекунство, которое так и не успело начаться.

Я решил выждать, а пока продолжить игру.

— В таком случае ответ Хоэля просто еще не дошел, — сказал я. — Впрочем, теперь это и неважно: я здесь и могу ответить за него.

Он все с тем же каменным выражением лица задал мне вопрос:

— Я слышал, ты все это время провел, путешествуя в чужих краях. Ты брал его с собой?

— Нет. Я счел, что мне лучше держаться вдали, покуда не придет время, когда я смогу быть ему полезен. Я убедился, что оставляю его в безопасности, и покинул Бретань, но постоянно получал известиям. — Я улыбнулся. — О, ничего такого, что могли бы выследить твои соглядатаи… или чьи бы то ни было. Ты ведь знаешь, у меня другие приемы. Я не хотел рисковать. И раз ты не имеешь понятия о его местонахождении, значит, можно быть уверенным, что и никому другому оно не известно.

Он бросил на меня взгляд из-под опускающихся век, и я успел прочесть в нем подтверждение моим словам: он действительно получал от своих соглядатаев сведения обо мне и моих переездах, и всюду, где было возможно, за мной по его приказу следили. Я так и думал. Властители живы доносами. И недруги Утера тоже, наверное, пытались за мной следить. Может быть, соглядатаи короля даже как-то обнаружили вражескую слежку. Но когда я спросил его об этом, он только покачал головой.

Потом помолчал немного, мысленно прослеживая какие-то ему одному известные ходы. На меня он больше не смотрел. Протянул руку за кубком, но не выпил, а только поболтал в нем вино. И неопределенно сказал:

— Ему сейчас уже семь.

— На рождество исполнится восемь. Здоровый и крепкий мальчик. За него можешь не бояться, Утер.

— Ты так думаешь? — Во взгляде, брошенном на меня, сверкнула не злоба, а горечь. У меня тоже, при всем наружном спокойствии, сжалось сердце: если вид обманчив и болезнь короля на самом деле смертельна, что ждет сейчас мальчика на престоле, если половина малых властителей (я снова вспомнил лицо Кадора) готовы перегрызть ему глотку? Даже я не мог разглядеть в дыму и пламени, что сулит ему улыбка божества.

— Ты так думаешь? — повторил король. Я увидел, как побелели у него суставы пальцев, сжимавших кубок, и подивился прочности тонкого серебра. — Последний раз, когда мы беседовали с тобой, Мерлин, я просил тебя сослужить мне службу и верю, что ты мою просьбу исполнил. Теперь, когда служба твоя подошла к концу… Нет, ты выслушай меня! — хотя я ни слова не произнес и даже рта не раскрыл. Он был точно человек, которого загнали в угол и который спешит опередить удар. — Мне нет нужды напоминать тебе о сути нашего уговора, как нет нужды спрашивать, соблюл ли ты его. Где бы ты ни содержал мальчика, как бы его ни обучал, я не сомневаюсь, что он не ведает о своем высоком рождении, но что он может в достойном виде предстать перед людьми как принц и мой наследник.

Я ощутил, как вскипающая кровь хлынула мне в лицо.

— Ты что же, хочешь меня убедить, что время для этого уже наступило?

Я забыл умерить голос. Серебряный кубок со стуком вернулся на столик. На меня сверкнули гневом светлые глаза короля.

— Королю незачем «убеждать» своих слуг, чтобы они выполняли его повеления, Мерлин.